Слова архимандрита Ефрема очень просты, но при этом они отличаются поразительной глубиной, внутренней силой и каким-то невероятным ощущением правильности, истины. Отец Ефрем — духовный наставник множества людей. Это люди разных национальностей, возраста, говорят на разных языках и большинство не знакомы между собой. Но связывает их всех одно общее духовное родство, один общий любящий и молящийся за всех Геронда. Тем более важен для нас рассказ Геронды Ефрема о своем духовном наставнике — старце Иосифе Ватопедском.
«Кто не отрешится от всего, что имеет, не может быть Моим учеником»
Тридцать приблизительно лет я жил близ нашего приснопамятного старца Иосифа Ватопедского. Много раз я имел возможность, как в частной беседа, так и во время общих огласительных бесед со всей братией слышать его слова, проистекавшие от духовного опыта, приобретенного им в результате подвижнических трудов. Я благодарю Бога за это Его благоволение ко мне. Я также благодарю Бога еще вот за что: находясь в такой близости от старца, я имел возможность наблюдать его духовную реакцию на скорби, гонения, клевету, которые попускал ему Бог, как тот всегда говорил, за грехи. Я также имел сыновнее духовное бесстыдство с дерзновением вопрошать его о скрытом расположении духа, которое он имел не только в трудные моменты жизни, но и во время духовных утешений, которые Господь щедро даровал его столь верной и добродетельной душе.
Старец Иосиф Ватопедский, духовный отец архимандрита Ефрема
Наш старец Иосиф родился 1 июля 1921 года в деревушке Друсия недалеко от Пафоса. В 1937 году он поступает в Ставровунийский монастырь на Кипре, где принимает монашеский постриг с именем Софроний. Там он прожил десять лет близ добродетельных старца Варнавы и духовника отца Киприана. По совету последнего он приходит на Афон и присоединяется к известному своей великой духовной жизнью старцу Иосифу Исихасту. Он вступает в его братство, которое тогда подвизалось в пещерах святой Малой Анны.
Блаженный старец Иосиф Исихаст по собственному опыту знал, что особая тайна успешного жительства монаха состоит в том, чтобы уже в самом начале своей подвижнической жизни опытно пережить факт присутствия Святого Духа, что сразу же с самого начала он своими молитвами даровал монаху Софронию. Однажды днем, он сказал ему, что вечером, когда они имели обыкновение молиться после захода солнца, он пришлет ему подарок, и пусть тот приготовится его принять. На тот момент отец Софроний не понял, о чем шла речь. Вечером же не успел он и трижды призвать имя Господне, как был осенен милостью Божией, и впервые на самом деле с такой огромной силой, заливаясь горячими слезами, ощутил он любовь Христову и глубокое смирение, даруемые Святым Духом. По молитвам своего отца он узрел награду. И теперь всю оставшуюся жизнь он должен был подвизаться для того, чтобы стяжать и сохранить ее.
Самые лучшие духовные годы своей подвижнической жизни, как говорил он нам, он прожил близ своего богоносного старца и нашего духовного деда – старца Иосифа Исихаста. От него, хотя тот был крайним безмолвником, он приял не тот же самый образ жизни, то есть абсолютное безмолвие, а поистине блаженный способ послушания.
Его огласительные беседы и подвижнический опыт являются духовным заветом, который ведет нас от земли к небесам, от смерти к жизни, если, конечно, мы станем подражать ему скудными своими силами и в слове и деле.
Исходя из блаженного опыта пребывания со своим старцем, как и все отцы, началом пути, возводящего монахов на небо блаженный старец полагал, прежде всего, добродетель отречения и странничества, согласно заповеди Господней: «Так всякий из вас, кто не отрешится от всего, что имеет, не может быть Моим учеником»[1].
Он говорил, как двойственен состав человека, который состоит из тела и души, также двойным должно быть отречение. Первое, касающееся удаления от мира, даже от родственных нам лиц, во многом благодаря благодати Христовой является самым легким. Однако труднее отречься от страстных представлений, желаний и «предрассудков», как называют отцы действенные грехи, которые существуют как привычки и воспоминания в разумной части нашего существа, а главным образом, в самом нашем сердце[2].
После отречения первейшим долгом отрекающегося он полагал прилепление к духовному старцу, и у него были все доказательства того, что, как он полагал, ведет душу к совершенном успеху, поскольку отрекающийся мира принимает решение посредством подвига послушания отречься от всех своих помышлений и пожеланий. Благодаря учению, следованию духовной программе и молитвам своего святого отца, послушник – наиболее методичный подвижник в борьбе с миром и грехом.
Благодаря отречению, избегают причин, вызывающих сильное влечение к различным греховным наслаждениям и желаниям. Как говорит старец, вместе с отречением подвижник уже имеет «относительную свободу». Однако «в отношении представлений и воспоминаний», которые провоцируют на грех и «запечатлены в воображении, необходим мысленный труд и подвиг» [3] для того, чтобы очиститься от них, и внутренний человек стал престолом Божиим. «Душа и тела взаимозависимы и взаимодействуют друг с другом, как в духовном преуспеянии и поражении, так и в жизни и смерти»[4].
Новоначальным монахам старец подчеркивал такую деталь духовной жизни, которая исполнена духовного опыта: на нашем к Богу пути, «где находится очищение, просвещение, воссоздание и спасение»[5], мы должны сохранять мужество веры перед лицом «странных ощущений» [6], которые возникают в нашем сердце без нашего желания при ведении невидимой брани с началами и властями тьмы. «Странные ощущения» он называл еще «духовными искажениями», которые появляются независимо от нашего доброго расположения, даже независимо от наших духовных промахов и поражений, которые мы возможно терпим не только в силу нашей неопытности в делах духовных, но и по причине стольких слабостей, характерных для нашего человеческого естества.
При сильных порочных ощущениях, которые возникают в этой брани «необходимы упорство и выносливость, на отступая от намерения» [7] и от запланированного ежедневного подвига послушания, молитвы, всеобъемлющего воздержания и прочих пунктов нашей программы.
Упорство, благодаря вере, в нашей программе необходимо как «практика», которая доказывает Богу, что, несмотря на внутренние наши страдания от всех греховных ощущений, мы на деле телесно не отступаем от Него, и даже, если потребуется в силу нашей немощи, в основном такое бывает у новоначальных, не раз дойдем до того, что будем просто целовать стены своей кельи ради любви Божией, не видя в нашей душе никакого ободряющего света божественной благодати, никакого божественного утешения.
Постепенно параллельно практике и молитве наш блаженный старец приводил различные духовные размышления, которые укрепляют веру и через нее способствуют более скорому сошествию Иисуса в наше сердце. Эти размышления имеют своим источником истинные слова Господа.
Старец всегда подчеркивал, что наше призвание к духовной борьбе, как у монахов, так и у мирян, не «наша собственная сообразительность или затея, но замысел Господень»: «Не вы Меня избрали, а Я вас избрал и поставил вас, чтобы вы шли и приносили плод» [8] и, что “Никто не может придти ко Мне, если не привлечет его Отец, пославший Меня”[9]»[10]. Эти священные и божественные слова новоначальный в силу своей неопытности не может усвоить до конца. Это мучительное колебание есть показатель незрелости и духовной неопытности, потому что наше избрание Господом не может не быть полностью согласно с Его программой: «а кого Он предопределил, тех и призвал, а кого призвал, тех и оправдал; а кого оправдал, тех и прославил», говорил он нам в полной смиренной уверенности, проистекавшей из неколебимой созерцательной веры, дарованной ему Богом.
Если подвижник продолжает вести брань, какой бы бесплодной она не казалась в начале, он скоро поймет великую истину сказанных выше слов, Бог не лжет, он призвал нас и дарует нам Свою благодать при каждом проявлении нашей неопытности, бессилия, греховности, достаточно, чтобы мы прилагали все усилия и не отступали намеренно. Этот вывод был как бы трофеем его многолетнего монашеского подвига. Это постоянство в намерении в вере подвизаться против закона греха, носимого нами в себе, блаженный старец считал основой для верного успеха.
«Невозможно представить», говорил он нам, чтобы «душу, которая с верой претерпевает многолетний подвиг, не обращаясь назад и не пренебрегая своими обязанностями, Бог не услышал, и она не достигла преуспеяния»[12]. Скоро, в зависимости от ревности по Богу и степени смирения, подвижник ощутит божественную помощь, благодать же Божия не сможет более пребывать с ним постоянно ощутимым образом, однако она будет пребывать действенно до тех пор, пока в силу многолетнего опыта душа не научиться отвергать всякое колебание и не сможет до конца чувственным образом принять благодать Божию, главным образом в силу смирения, но также и благодаря царице добродетелей – любви. Добродетели ежедневно ведут душу к более сильному духовному ощущению и просвещению, которое как дар подается душе подвижника.
Как подражатель крестной жизни Христа он учил нас не роптать на искушения, но всегда принимать волю Божию. Так он говорил: «Видите, святые отцы верою побеждали царства. Итак, если мы сохраним панцирь веры, тогда сможем устоять в брани с диаволом и его орудиями. Смотрите, никто из святых не обрел внешнего мира. Бог предал их на мучения, скорби, ссылки, убийство. Ну и где же наше наивное «почему?», которое мы постоянно задаем? Есть оно, это «почему?» «В мире будете иметь скорбь»[13], «и будете ненавидимы всеми за имя Мое» [14]»[15].
Единожды Честным Крестом Господним нам туне было дано спасение. Почему же мы не переживаем постоянно глубокий мир и прочие дарования Святого Духа? По всей видимости, душе необходимо естественное время для созревания, точно так же, как это происходит в случае с телесным возрастом. Нет никаких технических способов, чтобы заставить вырасти малое дитя, говорил он нам. Оно должно вырасти совершенно естественно с течением времени. Потому и необходимо, чтобы каждый подвижник духовно питался духовными учениями и чтениями книг, а, прежде всего, через правильную подвижническую практику, потому что никто не венчается, если подвизается незаконно.
Первенство он отдавал послушанию духовному старцу, оказываемому с любовью и радостным расположением духа, поэтому почти в каждой своей огласительной беседе, касалась ли она покаяния, молитвы или другой какой добродетели, он непременно, хотя бы и вкратце, упоминал о послушании. В послушании, говорил он нам «ценна не столько результативность наших действий или достижений, сколько удовлетворение того, кто дает поручение, старца и игумена, который занимает место самого Господа»[16].
Особое внимание старец уделял тому, чтобы послушники избегали безразличия и небрежения в духовных делах, самоуверенности, веры своим «собственным помыслам». Удовлетворение духовного отца ревностным и исполненным духовной любви расположением к нему послушника дает божественной благодати возможность в определенный момент времени через старца являть в отношении определенного послушника свою пророческую силу.
Один из любимых сподвижников нашего старца Иосифа, старец Ефрем Катунакиотский, зная, силу этой истины, полностью жертвовал логикой даже перед своим престарелым старцем, который на его частые вопросы касательно разных бытовых тем давал совершенно абсурдные ответы, но затем оказывалось, что ради расположения и веры послушника они уже имели в себе указание на правильной образ действия и пророческую силу даже в отношении бытовых реалий. Подлинное послушание – это одновременно и смирение, и любовь, и вера, говорил нам старец. Принять решение – это смирение, когда же оно применяется в жизни, становится любовью в действии, и, следовательно, совершенной верой в Бога. Не начальной верой, какую имеют все верующие, но той, которая происходит от созерцания Духа. Верой, укорененной в послушании, то есть в смирении и любви, привлекающей в чистую душу подвижника дары Святого Духа. «Всесвятой Дух – источник и корень всех благ и добродетелей» [17] благоволит этому подвигу и этой духовной действительности.
Слово старца всегда содержало духовные понятия. Одновременно в один ряд с послушанием он ставил непрестанную молитву. Молитва находит истинного послушника готовым принять божественное присутствие, переносить скорби, быть терпимым к ошибкам ближнего, признавать духовный закон и вообще присутствие божественной благодати.
На основе послушания через покаянную молитву постепенно происходит освящение и очищение сердца. Это многолетний период духовного сеяния и возделывания душевной нивы; затем следует стяжание добродетелей, что происходит незаметно, если проявлять настойчивость в духовной брани.
В какой-то момент времени душа начнет более ярко переживать добродетели как более постоянное состояние внутреннего освещения и ликования, это период цветения: душа радуется благому, мирному и всесильному присутствию Духа.
Уже начиная с периода цветения добродетелей и освещения божественная благодать какими-то таинственными проблесками, чтобы вызвать ревность по Богу в духовной брани, показывает подвижнику великие дарования Духа в зависимости от характера и духовного масштаба каждого подвижника.
Что же происходит после всего этого? Тот, который имел опыт переживания духовных состояний, не мог более подобрать подходящих слов, чтобы все это нам полностью объяснить. Старец разъяснял нам, что после освещения и через святые добродетели душа входит во мрак Божества, и вспоминал при этом слова Первосвященнической молитвы Иисуса. «Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино…как Мы едино»[18]. «Отче Святый! соблюди их во имя Тво»[19]. Это единство с Иисусом является единством с Отцом. Когда апостол Филипп попросил: «Господи, покажи нам Отца», Тот отвечал: «столько времени Я с вами, и ты не знаешь Меня, Филипп»[20]? Из этого единства с Иисусом через духовное созерцание проистекает подвижнику онтологическое знание личности Бога. И те дарования Духа, которые способен воспринять подвижник и которые согласуются с потребностями полноты Церкви, бывают только лишь ради в любви Христовой наставления ближнего.
Тогда даже среди различных внешних искушений и скорбей человек ощущает, что он свободен во Христе. Осеняющая душу благодать Святого Духа изводит из сердца неизреченный свет ликования и тогда подвижнику уже более не требуется прилагать особого труда. Из своего уже многолетнего опыта он знает, что стоит едва обратиться ко Христу, как Тот приходит Сам как свет, как любовь, как эрос. Куда же деваются тогда страсти, эгоизм, гнев и мирская печаль? В нашем сердце –Христос, и нет уже никакой скорби, никакой страсти, никакого беса, никакой клеветы, никакого искушения, никакой смерти даже в самом малейшем их проявлении.
Помимо односложной молитвы «Господи, Иисусе Христе, помилуй мя», приносящей обильные плоды, весьма плодотворной и утешительной старец находил исповедальную молитву, поскольку «мы ощущаем то, что говорим», и «ум не рассеивается в парении, так как именно он порождает смыслы и слова молитвы» [21]. Это становится предлогом для того, чтобы удержать поистине неудержимый ум.
Благодаря постоянным усилиям и насилию с рассуждением, употребляемым в духовном деле всяким подвижником, он начинает постепенно осознавать, что без благодати Господней бессилен одолеть какую-либо страсть или стяжать какую-либо добродетель. Так внутри него зарождается онтологическое, постоянное самоукорение и самоосуждение, являющееся свойством покаяния и смирения, а также божественной любви. Он сильно любил, а поэтому и постоянно обвинял себя сам.
Самоукорение, которое для каждого подвижника в начале представляет труд, потому что встречает в сердце «твердую скорлупу гордыни и возношения», было для него постоянным состоянием, которое началось, как он говорил, вместе с деятельным послушанием и уроками, преподаваемыми старцем Иосифом Исихастом.
Самоукорение было дано в начале его чистой и нескверной душе в виде смирения, а позднее как свет любви, причем настолько яркий и сильный, что на наши вопросы о клевете, которая постоянно повторялась в его адрес из средств массовой информации, старец говорил: «чадо, меня это не беспокоит, потому что я сам обвиняю себя больше их». И действительно, уча нас, он предпочитал говорить о деятельном подвиге и самоукорении, которое, если к нему прибегать, наверняка ведет к божественной любви и божественному смешению, чем рассуждать о «духовных» созерцаниях, возбуждающих воображение и способствующих превозношению подвижников.
Однако он часто уклонялся от темы, и открывался его сокровенный опыт, когда, рассуждая о божественной любви, старец говорил: «Не могу понять я это нынешнее поколение. Христос – это наша жизнь, наша любовь, средоточие нашего существования. Почему же мы, грешники, с дерзновением не бросаемся к Нему в объятия? Он нас просит. Он просит нас, понимаете: «пребудьте во Мне, и Я в вас» [22], «послушай, послушай», говорил старец в удивлении, «Христос просит нас пребыть с Ним». И продолжал: «Вы не знаете, сколько и как я молюсь, чтобы вы опытно пережили эти слова Господа: «Как возлюбил Меня Отец, и Я возлюбил вас, пребудьте в любви Моей» [23]. Блаженный старец плакал, будучи не в силах продолжать из-за рыданий свои посланные нам с небес слова, и повторял: «Чадца моя», – говорил Христос святым апостолам и нам, – «пребудьте в любви Моей» [24].
Он говорил, что исповедальное действие молитвы это обычно самоукорение и сознание нашей абсолютной беспомощности, а также ощущение нашей вины. Это было постоянным состоянием и настроем глубокого сердца блаженного старца, и в силу этого настроя постоянного смирения он был духовно уязвлен, так что скорбь и духовные слезы возводили его на высоту любви Божией и в самую степень усыновления за его многую чистоту.
По мирским меркам он был весьма малообразован. Закончил лишь второй класс начальной школы. Однако в душе его настолько ярко горел свет Господень, что благодаря во Святом Духе любви, он чувствовал все, что происходит с его духовными чадами. Мне он неоднократно говорил: «Чадо, сегодня там, где я трудился, у меня было такой сильное духовное ощущение, что страждет мое такое-то духовное чадо, что я не смог продолжать работу. Я пошел помолиться и попросить Бога».
Блаженный достиг такой великой степени любви к Богу и ближнему и тем, кто его не знал, что вставал вопрос, как неграмотный человек мог написать шестнадцать книг на духовные темы? А ответ прост, по благодати Божией, происходившей из события Пятидесятницы. Так же, как неграмотные рыбаки Христовы возродили и преобразили вселенную.
Я служу в священном сане уже двадцать пять лет, и всякий раз, когда блаженный старец подходил ко Причастию, из его глаз истекали реки слез. Ни разу он не причащался без слез. Сердцем он постоянно духовно ощущал любовь Божией Матери, Которую так сильно любил. И плакал всякий раз, едва заслышав Ее имя.
Старец творил огненные молитвы за весь страждущий мир. Он молился не только за знакомых и незнакомых, но и за своих клеветников. Однажды утром я увидел его сильно изнуренным, а глаза его были полны слез. Тогда я спросил: «Старче, что происходит, что ты так изнурен?» Он ответил: «Чадо, сегодня вечером я молился много часов подряд. Я сильно оплакивал того, кто клевещет на меня. Я просил Бога просветить и спасти его душу».
Блаженный достиг такого совершенства, что от божественной любви желал умереть, «разрешиться и со Христом быть» [25]. Всякий раз, когда я с ним встречался, особенно последнее время перед кончиной, он говорил мне с грустью: «Чадо, ожидаю поезда, да что-то он запаздывает».
Преставился блаженный старец 1 июля 2009 года, а приблизительно через полтора часа он улыбнулся, действенно запечетлевая свидетельство Общего Воскресения.
На земле блаженный старец испытал на себе радость и ликование оклеветанных и гонимых, по слову Писания: «Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня. Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах» [26]. Блаженный старец улыбнулся по смерти, потому что он плакал духовно и покаянием очистил свое сердце. «Блаженны плачущие ныне, ибо воссмеетеся»[27] сказано было неложными устами Того, Которого так любил старец в своей жизни.
Кто из умерших улыбался после смерти? А старец не умер, а всего лишь уснул, по слову Господа: «есть некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят смерти» [28]. Он уснул, и братия, вместо того, чтобы печалиться, праздновала его воскресение.
Своим ярким присутствием Дух свидетельствовал о той радости, которая была на небесах. Благодать Господа нашего явным образом подтвердила тот факт, что он сподобился совершенной степени усыновления и дерзновения у Христа, так что мог свободно распорядиться своим усопшим телом.
Он стал преобразователем Ватопедского монастыря, как и предсказывали старец Ефрем Катунакиотский и старец Порфирий Кавсокаливит. Он предпочел добровольную безвестность, безропотное терпение клеветы, бесславие, и потому Бог прославил его. Он явственным образом подтвердил нам дерзновение, которое имеет старец у Бога, как настоящий сын у отца.
Последним вечным и недавним заветом его стали слова: «Любите друг друга: если вы будете едины в любви, то никто и никогда не сможет причинить вам зло». Он имел по опыту и жил глубоким видением любви. Так он говорил: «У Бога нет любви, но Он Сам есть любовь, любовь по существу. Любовь это совершенство нашей личности, а не добродетель.
Именно это и есть личность Христа. Посмотрите внутрь себя, и вы обнаружите, что, когда нет любви, вы находитесь в встревоженном состоянии. Без любви личность не существует». И далее продолжает: «Разве тот, кто имеет любовь, может обвинять, укорять, оказывать преслушание, обижаться?» Но он же любит. Э, любовь – это обязанность, это онтологическое начало.
Мы должны любить своих врагов и полагать душу свою за ближнего. Этому нас научил в Своей земной жизни Сам Христос, причем действенно, а не просто побуждая нас на словах».
Мы попытались по возможности отметить основные моменты духовного учения старца Иосифа, представляющие его духовный завет. Братия Ватопедского монастыря в единении всегда пытается следовать его словам. Мы ощущаем его молитвы и опираемся на них.
октябрь 2011 г.
Источник: Пенталофос Гуменисса, доклад на конференции «Монашество» в общежительном монастыре преподобного Никодима
________________________________________
[1] Лк. 14, 33.
[2] См. Γέροντος Ιωσήφ Βατοπαιδινού, Βατοπαιδινές κατηχήσεις, Άγιον Όρος 1999, сс. 9-10.
[3] Γέροντος Ιωσήφ Βατοπαιδινού, Βατοπαιδινές κατηχήσεις, Άγιον Όρος 1999, с. 10.
[4] Γέροντος Ιωσήφ Βατοπαιδινού, Βατοπαιδινές κατηχήσεις, Άγιον Όρος 1999, с. 10.
[5] Там же.
[6] Там же.
[7] Γέροντος Ιωσήφ Βατοπαιδινού, Βατοπαιδινές κατηχήσεις, Άγιον Όρος 1999, с. 10.
[8] Ин. 15:16.
[9] Ин. 6:44.
[10] См. Γέροντος Ιωσήφ Βατοπαιδινού, Βατοπαιδινές κατηχήσεις, Άγιον Όρος 1999, с. 11.
[11] Рим. 8:30.
[12] Из беседы во время собрания братии Ватопедского монастыря.
[13] Ин. 16:33.
[14] Μф. 10:22.
[15] Из беседы во время собраний братии Ватопедского монастыря.
[16] Γέροντος Ιωσήφ Βατοπαιδινού, Βατοπαιδινές κατηχήσεις, Άγιον Όρος 1999, с. 191.
[17] Γέροντος Ιωσήφ Βατοπαιδινού, Βατοπαιδινές κατηχήσεις, Άγιον Όρος 1999, с. 193.
[18] Ин. 17:21-22.
[19] Ин. 17:11.
[20] Ин. 14:8-9.
[21] Γέροντος Ιωσήφ Βατοπαιδινού, Βατοπαιδινές κατηχήσεις, Άγιον Όρος 1999, с. 337.
[22] Ин. 15:4.
[23] Ин. 15:9.
[24] Из беседы во время собрания братии Ватопедского монастыря.
[25] Флпп. 1:23.
[26] Μф. 5:11-12.
[27] Лк. 6:21.
[28] Μк. 9:1.
Источник: «Пятый элемент»
