Преподобный Максим Грек десять лет прожил в святой афонской обители Ватопед, в монастыре, с древнейших времен посвященном Благовещению Пречистой Божией Матери. Там он подвизался в молитвенном стоянии, занимался рукописями священных текстов и проповедью Православной веры. 5 марта 1518 года преподобный приехал в Москву в качестве переводчика и редактора литургических текстов. В самом начале своей работы он первым на Руси перевел «Толковую Псалтирь». Тогда же к толкованиям так называемых библейских песен, находящихся в конце чтения богослужебных псалмов, он присоединил очень достоверный перевод библейской песни Божией Матери (Лк 1, 46–55) и добавил к нему толкование Григория Назианского (Богослова). Это толкование определяет место верующего в иерархии ви́дения всего космического Божия устройства.
Также эта песня[1] свидетельствует о том, что человеческое благоразумное хваление лишь частица в зрении и благодарении образа Божия Слова. В 1552 году, за четыре года до своей кончины, преп. Максим Грек поместил эту песню в конце «Следованной Псалтири». Так он выразил мысль о единственном способе оправдания человеческой избранности как следствия Божия человеколюбия. Действительно, преподобный верил, что христологическое понимание библейского текста является сутью правильного почитания святости Богородицы.
В 1525 году Максима Грека судили на Московском церковном Соборе якобы из-за использования еретических глагольных форм относительно бытия Сына Божия в Символе веры. В 1531 году на новом церковном Соборе обвинения в его адрес возобновились. На этот раз среди прочих обвинений Максима Грека осудили из-за якобы еретических строк в переводе «Жития Пречистой Божией Матери» из «Минология житий Симеона Метафраста Логофета», сделанном преподобным в 1521 году. По поводу этих строк сам Максим Грек категорично высказался, что они являются отражением «ереси жидовской и что он так не переводил». Преподобный перевел слова «Жития Богородицы» точно, непосредственно с текста греческого источника, а недоразумения текста заставили святого еще серьезнее подумать о том, что не только природа Христа, но и неприкосновенность природы Его Матери заслуживает настоящей словесной борьбы, которая должна заключаться в аргументированном сопротивлении ересям. Насыщенное библейскими цитатами «Житие Пречистой Богородицы» в переводе преп. Максима Грека начинается с утверждения смиренности перед пречистой природой Божией Матери посредством ссылок на трех авторитетных раннехристианских богословов: Григория Нисского, Дионисия Ареопагита и Афанасия Александрийского, а в дальнейшем текст позволяет судить о том, что редакция, которую переводил Максим Грек, относилась к дометафрастовским текстам и в некоторой мере опиралась на предыдущие агиографические византийские источники.
Поскольку перевод Максима Грека критически и полемически был направлен против апокрифического Евангелия детства от Фомы[2], одним из возможных источников его работы можно считать малоизвестное сочинение под названием «Жизнь Пресвятой Девы Марии». Его написал богослов и отец Восточной Церкви Максим Исповедник. Именно на основе его сочинения и было создано «Житие Пречистой Богородицы» Симеона Метафраста. До наших дней этот текст Максима Исповедника дошел только в рукописи грузинского переводчика Евфимия Святогорского из афонского Иверского монастыря. По всей вероятности, Максиму Греку могло быть знакомо содержание «Жития Девы Марии» Максима Исповедника по греческому оригиналу, который тогда находился в афонских библиотеках. Вообще, Максиму Исповеднику в создании греческого оригинала принадлежит исключительная роль. В «Житии Пречистой Богородицы» в значительной мере развита тема т. н. «ангельской песни» (Лк 1, 28), которую Богородица запоминала на слух и в которой звучит пророческое известие: «Радуйся, Благодатная, Господь с Тобою». Таким образом высказывается связь почитания Богородицы Максимом Греком с наследием святых отцов Восточной Церкви, а также с литургическим восприятием текстов Священного Писания. Эту богословскую точку зрения на роль Божией Матери в Богочеловеческом кенозисе[3] можно объяснить лишь тем, что преподобный Максим Грек приобрел ее через личный монашеский духовный опыт, а также путем изучения рукописных текстов Священного Писания.
Условия заточения в темнице Иосифо-Волоколамского монастыря были крайне трудными для афонского монаха, воспитанного среди библиофилов. Преп. Максим Грек пребывал в полной изоляции, одиночестве и молчании, а также ему не позволяли ни иметь, ни читать книги. После второго суда наказание преподобного было облегчено лишь тем, что ему позволили приступить к книжной работе. С той поры Максим Грек снова начал писать и составлять своды своих авторских сочинений. При этом он сосредоточенно следовал намерению оправдать себя перед московскими властями, поэтому его личную волю можно проследить в отдельных главах и содержании текстов. В его программном сочинении «Исповедание православной веры», которое апологически оправдывает его деяния в Московской Руси, преп. Максим Грек ясно высказывается о необходимости включения Богоматери в догмат Святой Троицы. Более того, слова Максима Грека свидетельствуют о том, что он считал Божию Матерь неотделимой от исповедания православной веры, без Которой правильное православное вероисповедание трех Лиц Святой Троицы вообще не могло бы осуществиться.
В его «Молитве ко Пресвятей Богородице, в тойже отчясти винословие о страсти Спасове»[4] можно найти обращение афонского монаха к Божией Матери напрямую: «Еи, молю Тя, Пречистая Мати Вышняго, моеи души едино утѣшение, упование, сладосте». Это молитвенное обращение к Богородице можно считать своего рода отражением действительного Богообщения и воздействия Святого Духа на преп. Максима Грека. Более того, в рамках своей словесной борьбы против ересей он довольно часто включал в свои сочинения отдельные фрагменты из византийской гимнографии. Этим в его трудах возрождалось монашеское наследие византийских монастырей.
Преп. Максим Грек в своем богословии установил особое понимание осуществления Царствия Божия на земле, он связывал его с особым видом «державы Христовой», которую не смог найти среди существовавших стран Европы.
В тексте[5], где пространно изложены «бесчиния и нестроения царей и властителей последнего века», преп. Максим создал изящный облик Жены. Она сидит у крутой дороги, одетая в черное, как бы монашеское платье, напоминающее рубище вдовы. Она называет Себя «Василея» (от др.-греч. βᾰσῐλεύς, βᾰσῐλέως – царство), в Ней можно увидеть воплощение древнейших образцов византийского понятия священства на земле («державы Святой»), а также библейское воплощение единства человеческого и божественного облика в Теле Христовом. Хотя в России в большинстве случаев образ Василеи воспринимали как саму Русь, то есть как печальное, вдовствующее Русское государство, этот литературный образ, созданный преп. Максимом Греком, позволяет понимать его и по-другому. После продолжительного жалования на нечестивое поведение земных властителей в конце сочинения Василея произносит плач, в котором можно найти и суть самоотождествления Василеи. Она лишена дружбы благочестивых мужей, оказавшихся во вневременном окружении, дружбы которая соединяет ветхозаветных пророков и царей (Натан (Нафан), Илия, Елисей) и раннехристианских отцов Церкви (свтт. Амвросий Медиоланский, Василий Великий, Иоанн Златоуст) – все они связаны с созданием (становлением) христианского богослужения. Отсутствие новозаветных лиц может произвести впечатление, что, возможно, преп. Максим Грек изобразил Саму Богородицу. Посредством пророческих свидетельств и восклицаний ветхозаветных пророков установлены доказательства Ее ветхозаветного родословного происхождения, а посредством богословов и проповедников предсказывается Ее почитание в последующих веках, когда наследие византийской гимнографии успело и успевает сохранять предание о непорочном, неприкосновенном и навсегда чтимом житии Божией Матери.
А еще крайне важно то, что начальные слова последней молитвы Василеи представляют собой зачин молитвы, которая по преданию произносится перед иконой Ватопедской Божией Матери «Утешение (Παραμυθιά)».
Всё отмеченное свидетельствует, что в почитании Божией Матери преп. Максимом Греком отслеживаются те черты его личной духовной практики, которая являлась отражением определенной афонской аскетической традиции и даже может быть отнесена к особой ватопедской духовной дисциплине, а преп. Максима Грека должно считать несомненным сохранителем ее коренных молитвенных правил. При этом существенной оказалась именно духовная поддержка Пресвятой Богородицы, Она помогла преп. Максиму Греку выжить духовно в тех невыносимых и безысходных обстоятельствах, в которых он оказался на Руси.
Автор статьи – Нежа Златковна Зайц
[1] Эта библейская песня присутствует в западном христианстве не только как праздничная, но и как воспеваемая кантика (в том числе и музыкальная песня), называется она «Магнификат».
[2] Евангелие детства Иисуса от Фомы имеет полное название «Сказание Фомы, израильского философа, о детстве Христа». Оно посвящено описанию ранних лет жизни Христа.
[3] Ке́носис (греч. κένωσις – истощание, умаление) – богословское понятие, применяемое для обозначения добровольного умаления Сына Божия, воспринятого Им уничижительного состояния, связанного с воплощением и совершением искупления человека.
[4] См. лист 34 http://old.stsl.ru/manuscripts/book.php?col=1&manuscript=200.
[5] См. https://azbyka.ru/otechnik/Maksim_Grek/nravstvennye-pouchenija/26.
